По мере приближения переписи населения 2020 года в России кампания за то, чтобы черкесы называли себя не адыгейцами, кабардинцами, шапсугами и черкесами, а только черкесами, вдохнула новую жизнь в националистическое движение.

Создатели «Координационного совета черкесских общественников», об учреждении которого было объявлено 9 марта в Черкесске, столице Карачаево-Черкесии, заявили, что одной из основных задач организации станет поддержка кампании за ликвидацию анахронизма времен советского «национального строительства» — этнической номенклатуры, искусственно разделяющей черкесский народ на четыре, якобы самостоятельные, части: адыгейцев, кабардинцев, шапсугов и собственно черкесов.

Де-факто черкесы давно являются сложившейся транснациональной этнической общностью, располагающей масштабной сетью, обладающей значительным экономическим и политическим потенциалом. Но де-юре под этим этнонимом в России понимают только небольшую часть народа, проживающую в Карачаево-Черкесии.

Сможет ли активная часть черкесского сообщества использовать свои возможности, чтобы стать единой политической нацией и наполнить новыми смыслами древний этноним, будет зависеть от привлекательности идей, которые они предложат, и от эффективности инновационных политических и экономических технологий.

Больше, чем просто имя

За тысячелетия, что черкесы известны мировой истории, они получили множество имен от тех, кто с ними сталкивался: зихи, касоги, пятигорцы, и другие.

Но уже с XIII в. в письменной традиции различных народов распространяется термин «черкесы» (Circassians). В XV в. так официально называют себя и свою Египетско-Сирийскую империю черкесские мамлюки-бурджиты. А в XVII в. этот термин вытеснит все прочие названия народа на иностранных языках. В дальнейшем он станет визитной карточкой народа во всем мире. И остается таковой по сей день, в том числе в русскоязычной среде.

После образования СССР, в 1920-е годы, советские власти приступили к конструированию новых национальностей на базе черкесских анклавов, разобщенных в результате этнической чистки, увенчавшей Кавказскую войну XVIII-XIX вв. Остатки народа, сохранившиеся на родине, коммунисты попытались символически и административно разделить. Созданная тогда этническая номенклатура вполне устраивает и современную Москву.

Логика российских властей, не собирающихся ничего менять, понятна — имя народа всегда больше, чем просто имя. Имя — это еще права и ответственность: декларация своего достоинства, претензия на наследие и престиж, заявка на будущее.

Даже после гибели Черкесии в 1864, а также намеренного предания ее забвению в советский период, тень грозного оппонента Российской империи на Западном Кавказе продолжает лежать на нынешних южных российских владениях. Вопрос о легитимности контроля над ними по-прежнему открыт.

Нравится это кому-то или нет, но Кавказская война, завершившаяся полным «снятием» Черкесии с карты, объективно является центральным сюжетом российско-черкесских взаимоотношений, заслоняя собой все остальное. А память о той катастрофе и глубинное неприятие ее итогов, как не подлежащих пересмотру, — главным элементом современной черкесской идентичности.

Нейтрализация черкесского фактора и сохранение в регионе «этнического баланса», сложившегося в результате «полного очищения» Черкесии от черкесов — все это было, есть и остается российской политикой в «черкесском вопросе». Ничто пока не говорит о том, что она может измениться при нынешнем режиме.

Слово «черкес» уже на уровне инстинкта воспринимается, как угроза. Слишком дорого когда-то обошлась империи победа над теми, кого в ней так называли.

Поэтому в нынешних российских условиях, если человек не живет в Карачаево-Черкесии, но объявляет себя черкесом, это всегда является политическим заявлением. Даже когда сам заявитель искренне считает, что он крайне далек от политики.

Роман в письмах

Возрождение черкесского национального движения как политического субъекта в современной России началось почти 30 лет назад, когда 21 мая 1991 года в Нальчике, столице Кабардино-Балкарии, завершил работу I Всемирный (международный) черкесский конгресс. Это было эпохальное событие, казавшееся началом восстановления единой ткани развеянного по миру народа-изгнанника, до 90 процентов которого проживает за пределами исторической родины.

В те дни делегаты из Турции, Сирии, Иордании, Германии, США, Югославии, Израиля, а также из различных регионов СССР — Москвы, Краснодарского и Ставропольского краев, Адыгеи, Карачаево-Черкесии и самой Кабардино-Балкарии — в числе прочего решили восстановить экзоним своего народа, под которым он известен уже множество столетий: «черкесы».

Хотя участникам конгресса могло показаться, что вопрос принципиально решен, поскольку Адыгею и Кабардино-Балкарию представляли правительственные делегации, единогласно проголосовавшие за устранение навязанной Москвой этнической номенклатуры, время показало, что это совершенно не так.

Созданная тогда же «Международная черкесская ассоциация» (МЧА), в отличие от сегодняшнего дня, когда она превратилась исключительно в придаток российской пропагандистской машины, в 1990-е годы вполне оправдывала свое название и активно формировала новую повестку черкесского национального движения.

Усилиями ассоциации было подготовлено немало обращений к российским властям всех уровней, в частности, касательно вопроса возвращения черкесам официального единого этнонима на русском языке. Причем использовались для этого как российские, так и зарубежные каналы коммуникации.

Символ веры

В 1997 году с подачи МЧА было направлено обращение генерального секретаря UNPO (организации наций и народов, не имеющих представительства) Михаэля Ван альта ван Праага в адрес председателя российского Совета федерации Егора Строева. В этом обращении, помимо предложения России признать геноцид черкесов, а также признать черкесов народом-изгнанником и обеспечить справедливые условия для его репатриации, содержался призыв:

«Признать как единый народ тех, кого сегодня именуют черкесами в Карачаево-Черкесии, кабардинцами в Кабардино-Балкарии, адыгейцами в Республике Адыгея, шапсугами в Краснодарском крае, а также этнических черкесов (адыгов), проживающих в Российской Федерации и за рубежом, которые исторически являются адыгами по самоназванию и черкесами по иноназванию, ибо все черкесы (адыги) являются носителями одного языка, одной культуры, одного этикета и, в первую очередь, одного эпоса «Нарты».

Документ интересен тем, что в нем фактически был сформирован «символ веры» черкесского национализма: глубокая убежденность в неразрывной духовной связи всех мужчин и женщин, считающих себя черкесами, вне зависимости от подданства, вероисповедания и места проживания.

Связь, которая рано или поздно должна привести к физическому воссоединению народа-изгнанника со своей родиной, поскольку никогда их насильственное разлучение друг с другом не будет признано окончательным ни одним черкесом. Подобное признание способно исключить человека из черкесского сообщества навсегда.

Нет смысла упоминать здесь этапы многолетней переписки с Москвой. Практическая ценность всей этой деятельности была совершенно ничтожна. И отсутствие успеха, переводившее работу МЧА в категорию бессмысленного ритуала «для своих», непонятного и неинтересного массам, со временем сделало относительно легким рейдерский захват организации российскими властями.

«Понты» и технологии

Никто не знает, как долго все продолжалось бы в таком же ключе. Но тут на помощь черкесским националистам пришли новейшие американские технологии и пресловутые российские «понты». Унылую картину радикально изменили широкое распространение интернета и победа России в заявке на проведение зимних олимпийских игр в Сочи, совпавшие с приходом в общественную жизнь нового поколения.

В течение нулевых годов черкесская молодежь в полной мере оценила возможности, подаренные интернетом, наконец-то широко распространившимся. Сначала интернет-форумы, затем группы в социальных сетях стали местами знакомств, обмена идеями и центрами кристаллизации ядра черкесских националистов нового поколения.

Впервые за полтора века люди, проживающие в десятках стран мира, прежде всего в Турции и России, получили возможность общаться напрямую, согласовывать свои позиции, совместно планировать публичные акции, не пользуясь более посредничеством «профессиональных черкесов», связанных с турецкими и российскими спецслужбами и назначенных властями своих стран.

Большинство черкесских активистов, заявивших о себе к рубежу нулевых и десятых годов, прошло через школу страстных интернет-баталий. Оставалось найти конкретную точку приложения усилий. И она вскорости появилась. Ее подарила сама Россия, когда в 2007 году в Гватемале победила заявка на зимние олимпийские игры 2014 г в Сочи.

Сочи — особое место в национальной черкесской истории. Здесь была резиденция Великого свободного собрания, то есть парламента и правительства независимой Черкесской конфедерации.

В Сочи проходили последние бои Кавказской войны. Здесь весь пляж — одно большое кладбище, где в братских могилах лежат тысячи людей, согнанных на него российскими войсками и умерших в ожидании депортации в Османскую империю.

Здесь, в горах, великий князь Михаил Романов в 1864 году принимал парад, празднуя уничтожение Черкесии и окончание завоевания Кавказа.

Олимпиада была намечена в год 150-летия тех самых торжеств. Причем, как выяснилось в дальнейшем, в ее мероприятиях совершенно не был предусмотрен никакой значимый черкесский компонент. Все это выглядело — да, по сути, и было — попыткой окончательно стереть память о черкесском народе из истории этих мест. Но вышло прямо наоборот.

#ячеркесАты?

Стихийный взрыв негодования во всем черкесском мире, моментально выплеснувшийся в интернет, был первой реакцией на новости из Гватемалы в 2007 году. Изначально никто не знал, что предпринять, но очень скоро протест был оформлен в требование признания геноцида черкесов со стороны Российской империи. Это требование, громко звучавшее в 1990-х и ставшее существенно менее заметным в середине нулевых, получило широкий резонанс в мировой прессе.

Описанные выше события придали новый импульс интеграционным процессам в черкесской среде, мобилизовали активную часть народа. На этом фоне проходила в том числе кампания по подготовке ко всероссийской переписи 2010 года, во время которой возможности, предоставляемые интернетом для агитации и вербовки сторонников, а также координации усилий активистов в разных странах, были максимально использованы.

В дальнейшем актуальность обеих тем снизилась из-за того, что внимание черкесского сообщества переключилось на помощь в эвакуации людей из Сирии, где проживала одна из самых крупных черкесских общин в мире. В 2011 году там началось восстание народа против диктатуры Асада, вылившееся в кровопролитную гражданскую войну, приведшую к иностранным интервенциям. Благодаря усилиям частных филантропов, скоординированных через социальные сети, около двух тысяч сирийских черкесов смогли уехать на историческую родину — правда, лишь в статусе трудовых мигрантов и в пределах соответствующих квот, выделенных для Адыгеи и Кабардино-Балкарии.

Эта трагедия заставила вновь поднять перед Москвой вопрос о репатриации черкесов, но уже в 2012 году стало ясно, что договориться с Россией невозможно. Тщетность надежд на конструктивный диалог с нынешним российским режимом была на тот момент уже экспериментально доказана.

В связи с этими же событиями в ходе переписки с управлением Верховного комиссара ООН по делам беженцев была выявлена проблема, что сирийские черкесы нигде не проходят именно как черкесы. Это затрудняло отстаивание их интересов, что вновь напомнило уже черкесам российским об их собственном положении.

Сегодня, когда в ожидании всероссийской переписи-2020 стартовала новая кампания за единый этноним на русском языке: запущен флешмоб #ячеркесАты?, организована тематическая рассылка, существует целая плеяда черкесских групп в соцсетях и мессенджерах, а также налажено плотное взаимодействие со средствами массовой информации.

У сегодняшних ресурсов охват целевой аудитории намного больше, чем девять лет назад, чему, в частности, способствует поголовная смартфонизация населения.

Приход в интернет новых людей, в том числе людей старшего поколения, еще советской закалки, не знакомых с актуальным черкесским национальным дискурсом, заставляет заново повторять многие, давно проговоренные ветеранами интернета вещи. Зато тема теперь донесена практически до каждой черкесской семьи в России.

Перспективы национализма

Профессор Бостонского университета Лия Гринфельд — одна из ведущих современных исследователей национализма — в своей книге «Национализм. Пять путей к современности» писала: «Национализм — это тот фундамент, на котором зиждется современный мир... Именно национализм политически создал наш мир таким, каков он есть... Национальность является определяющим принципом современности».

Цитата приведена, чтобы избежать объяснений, почему и в каком ключе в нашем тексте употребляется термин «черкесские националисты». Люди, занимающиеся созданием или реконструкцией нации, во всем мире называются националистами. Во всяком случае пока нация не построена. Идея нации не имеет никакого смысла вне националистического дискурса. А без политической нации невозможно построить современное демократическое общество.

Кризис, в котором находится черкесское сообщество, может разрешиться либо полным его разрушением, либо инновационным прорывом. Невольные пионеры сегодня вынуждены действовать в пространстве terra incognita, поскольку копировать опыт им просто не с кого. Ни еврейский, ни армянский, ни ирландский, ни тибетский и никакой иной опыт здесь не могут служить прямым образцом, хотя все они принимаются во внимание, как принимается во внимание и выдающаяся роль китайской диаспоры в грандиозном подъеме китайской экономики.

Альтернативой движению в неизвестность и проверке экспериментальных разработок является вполне прогнозируемое, надежное и бесславное исчезновение после беспросветного прозябания.

Эта статья была подготовлена в сотрудничестве с Open Democracy Russia. Аналогичная версия доступна на их сайте. Все высказанные мнения и терминология выбраны самим автором и могут не отражать точку зрения редакции OC Media.