Лейла и Имдад были ещё детьми, когда началась Первая война в Нагорном Карабахе. В первой части этой серии, посвящённой жизни азербайджанских вынужденных переселенцев, они рассказывают о том, как они выживали после переезда.

После распада Советского Союза в 1991 году вооружённые конфликты на Кавказе привели к появлению более двух миллионов беженцев и внутренне перемещённых лиц (ВПЛ, вынужденных переселенцев) по всему региону, а отголоски этих конфликтов до сих эхом затрагивают тысячи людей. В результате последней трагедии, Второй войны в Нагорном Карабахе, около 130 000 человек были вынужденно переселены.

Несмотря на то, что война закончилась и некоторым удалось вернуться домой после подписания при посредничестве России трёхстороннего мирного соглашения в ноябре прошлого года, по-прежнему многие с нетерпением ждут окончания их личных историй вынужденного переселения. Некоторые из них ожидают этого на протяжении уже почти 30 лет.

После победы Азербайджана развернулась широкая дискуссия о будущем более 700 000 азербайджанских ВПЛ, перемещённых в результате Первой войны в Нагорном Карабахе, чья жизнь, по словам одного из них, с тех пор была «абсолютно мрачной».

Но, помимо мрака, их истории также полны добродетели и удивительной воли к выживанию даже в самых суровых обстоятельствах. В первой части многосерийного проекта мы познакомим читателей с историей двух семей азербайджанских вынужденных переселенцев, рассказывающих о том, как на их глаза прочный мир превратился в жестокую братоубийственную войну.

В последующих частях мы проследим за опытом этих семей в качестве ВПЛ в Азербайджане и попытаемся выяснить, каким образом Вторая война в Нагорном Карабахе может повлиять на их будущее.

Война начинается — История Лейлы

Лейла Джахангирова родилась в селе Туг Нагорно-Карабахской автономной области (НКАО) Азербайджана в 1984 году. В селе проживало смешанное армянское и азербайджанское население. Её родители свободно говорили как на армянском, так и на азербайджанском языках.

Сейчас ей 37 лет, она проживает в Баку и с тоской вспоминает своё детство: с каким счастьем она вместе с братьями и сёстрами помогала отцу мыть машину у реки в летнюю жару, с каким звуком расплёскивалась вода, когда они окатывали ею грязные колёса машины.

Она помнит, как вместе с бабушкой ходила в горы собирать травы и как тайком с друзьями воровала фрукты, сушившиеся на крышах соседних домов.

Но лучшего всего она помнит красивую веранду их дома, на которой её мать имела привычку открывать настежь все окна и ставить песню Демиса Руссоса Goodbye My Love на старом проигрывателе так громко, чтобы всё село могло услышать.

Эти радужные воспоминания обрываются в 1988 году. В тот год происходили волнения вокруг поддерживаемого армянами Карабахского движения, которое призывало советское руководство передать НКАО из состава Азербайджанской ССР в состав Армянской ССР.

Сперва до села дошли слухи о насилии и даже убийствах между армянами и азербайджанцами. Между соседями стала нарастать напряжённость. Вскоре после этого в селе начались столкновения, неизвестный нападавший даже произвёл несколько выстрелов по дому дедушки Лейлы.

Поначалу родители Лейлы не могли поверить в происходящее, даже когда тревога охватила всех их соседей, они были уверены, что войны не будет. «Армяне никогда не станут стрелять в нас», — уверенно заявлял её отец. 

Однако насилие продолжилось. «В нашей деревне была маленькая девочка лет восьми, чью двоюродную сестру ударили ножом прямо у неё на глазах», — сказал Лейла, добавив, что инцидент произошёл во время драки между школьниками.  

Несмотря на ухудшающуюся ситуацию, отец Лейлы упорно настаивал на том, чтобы оставаться в Туге. Время от времени их окна оказывались разбитыми, а её отец каждый раз их старательно менял — даже когда соседи отпускали шутки в его адрес, говоря, что война идёт, а, значит, хрупкие окна навряд ли долго прослужат.

Однако в 1991 году даже надеждам отца на мир наступил предел. По мере усиления боестолкновений в Нагорном Карабахе армянские войска стали брать под контроль близлежащие сёла и насильственно выдворять жителей из числа азербайджан. 30 октября в Туге стали падать снаряды — когда к селу стали подступать армянские силы, семья Лейлы всё же решила покинуть свой дом.

Её отец даже запер двери на ключ — он рассчитывал однажды вернуться домой.

Однажды по дороге из села отец Лейлы решил повернуть назад. Он был врачом: а что если другие азербайджанцы-односельчане, пожилые или инвалиды нуждались в эвакуации? Когда он вернулся, то увидел, что большая часть деревни полыхала в огне. Его дом каким-то чудом избежал разрушений, но ему удалось забрать только магнитофон и фотоальбом.

По пути из родной деревни, в лесу неподалёку он наткнулся на раненого мужчину, прятавшегося среди деревьев, и помог ему перебраться в безопасное место.

Семья вновь воссоединилась в соседнем регионе Физули. Несмотря на произошедшее с ними и ужасы, которые, как они опасались, им ещё предстояли, родители Лейлы, будучи врачами, считали необходимым оставаться как можно ближе к театру боевых действий, чтобы помогать бойцам.

Пара ботинок — история Имдада

Имдад Ализаде родился в 1980 году в Огульдере, небольшом селе в Лачинском районе Азербайджана, расположенном между Нагорно-Карабахской автономной областью и Республикой Армения.

Отец его был учителем, а мать домохозяйкой. Вплоть до войны они жили тихой провинциальной жизнью, дополняя семейный бюджет выращиванием зерновых.

Семья стала внутренне перемещёнными лицами в 1992 году, когда Имдаду было всего 13 лет.

В тот год его семья прожила под сгущающимся натиском тревоги. Нагорно-карабахский конфликт бушевал уже три года, и Азербайджан проигрывал.

В феврале армянские войска захватили город Ходжалы, впоследствии сотни пытавшихся бежать азербайджанцев из числа мирных граждан были убиты. Затем 9 мая Шуша, город с крупнейшим азербайджанским населением в НКАО, также перешёл под контроль армянских сил.

В течение двух недель армянские войска продвигались на запад и захватили город Лачин, столицу Лачинского района. Опасаясь той же участи, что постигла мирных жителей в Ходжалы, семья Имдада решилась бежать.

«Моя семья разделилась на четыре части, — вспоминает он. — Мой отец и пятеро братьев и сестёр пошли в одну сторону, моя бабушка в другую, а меня забрали в Барду, мать же шла пешком 15 дней через снежные горы, чтобы увести скот». 

Семья воссоединилась только через месяц и, разбив лагерь у подножия гор Муровдаг к северу от Огульдере, стала ждать, когда азербайджанская армия освободит деревню. Долго ждать им не пришлось.

В июне азербайджанские войска предприняли массированное наступление, возвращая под контроль над обширными территориями, включая Огульдере. Семья Ализаде вскоре вернулась домой.

Возвращение домой скорее было болезненным, чем радостным. Основная инфраструктура, такая как дороги, водопровод, газ, были серьёзно повреждены в продолжавшихся ходе боевых действий, которые шли всегов нескольких километрах от села.

Затем, шесть месяцев спустя, появилось сообщение, что азербайджанская армия покинула Лачин. Военные двинулись на север, в Кельбаджарский район в попытке отбить армянское наступление.

31 марта семья собрала вещи и отправилась на север, следуя за уходящей армией. Машин на всех жителей деревни не хватало. «Мои братья, которым было 11 и 13 лет, и нашей соседке с детьми двух и четырёх лет — всем нам пришлось уходить пешком», — рассказал Имдад. 

Его отец тем временем остался в селе.

Однако когда они перешли через первую на их пути гору и спустились вниз в Кельбаджар, им предстояло увидеть сплошную пустоту. Жители региона бежали, когда армянские силы стали приближаться, и теперь там оставался только скот.

Несколько дней они блуждали, проходя через одно покинутое село за другим, собирая припасы по мере возможности и следя за новостями с помощью маленького радиоприёмника. На четвёртый день они среди помех уловили радиопередачу: армянские силы только взяли под контроль ключевой туннель в Кельбаджаре. Они оказались в ловушке.

У них не было другого выхода, кроме как двигаться на север и идти по труднопроходимым горным тропам через Муровдаг — самый высокий горный хребет Малого Кавказа.

Они приняли решение бросить свой скот, большую часть одежды, личных вещей и еды — всё, кроме самого ценного.

«Мне удалось спрятать пару ботинок, которые отец купил мне в Гяндже, — вспоминал Имдад. — Но после четырёх дней подъёма по горным тропам я обнаружил, что потерял один из них по дороге». 

Восхождение давалось мучительно, так как группе, уставшей и голодной на протяжении нескольких дней, приходилось пробираться через снег и грязь. Взрослые по очереди несли детей, у которых не было сил продолжать путь самостоятельно.

«Моя мать больше не могла идти из-за ран на ногах. Она совсем отчаялась и сказала нам оставить её, пока нас всех не убили, — сказал Имдад. Чтобы поднять ей настроение, подросток пытался приукрасить ситуацию, говоря, что они уже «почти пришли». 

Почти под конец горного перехода группа столкнулась на деревню Янишаг, в которой всё ещё были люди. Они надеялись найти там еду и ночлег, но этому не суждено было сбыться. Вскоре после их прибытия на деревню начали падать снаряды.

Они побежали.

За пределами деревни их подобрал военный грузовик, набитый временно перемещёнными лицами из Янишага и другими вынужденными переселенцами. Он довёз их до вершины горы, где обнаружился другой грузовик, которые наконец доставил их до подножия горного хребта в безопасность.

Семья на некоторое время поселилась в городе Тертер. Пока они находились в относительной безопасности, об отце Имдада не было никаких известий. В течение нескольких недель они молились о его благополучном возвращении, при этом даже не зная, жив ли он вообще.

Спустя 54 дня после того, как они бежали из своего родного села, отец Имдада прибыл в Тертер и семья наконец оказалась вместе.

Однако их пребывание в Тертере не было долгим. Город подвергся обстрелу через несколько месяцев после их прибытия. Во время хаотичного бегства из города Имдад потерял и второй ботинок, который ему подарил отец.

Для удобства читателей редакция предпочитает не использовать такие термины, как «де-факто», «непризнанные» или «частично признанные» при описании политических институтов и должностей в Абхазии, Нагорном Карабахе и Южной Осетии. Это не отражает позиции редакции по их статусу.