20 марта в Дагестане из трудового рабства были освобождены два жителя Дальнего Востока — Владимир Мухотин и Алексей Полушкин. Операцию по спасению мужчин провели сотрудники правозащитного движения «Альтернатива».

С начала этого года в Дагестане освобождены уже около 10 человек. Все эти люди работали на нелегальных кирпичных заводах в различных районах Дагестана. Месяцами, а некоторые годами, они выполняли одну и ту же работу — производство кирпичей — и не получали за нее деньги. Бежать удается не каждому. За помощью в «Альтернативу» обращаются либо сами трудовые рабы, либо их родственники, которые узнали, что их близкий оказался в сложной ситуации.

OC Media пообщался с Закиром Исмаиловым, дагестанским активистом движения «Альтернатива». За шесть лет сотрудничества с движением, благодаря Закиру из трудового рабства на кирпичных заводах были освобождены более 500 человек.

— Как эти люди попадают в Дагестан?

— У всех стандартная история. В Москве есть специальная группа. Мы их называем вербовщики. Среди них – и дагестанцы, и русские. Они подходят к мужчинам. Если мужчины выпившие, предлагают им еще выпить. Обещают работу на Каспии: привлекают тем, что работа на море, там тепло, зарплата 15–20 тысяч (265–355 $), выходные. А в итоге они сюда приезжают и попадают на кирпичные заводы. Но вы должны понимать, что вербовщики сами по себе не работают. Им отсюда, из Дагестана, поступает заказ: здоровые мужчины нужны или, может, повариха нужна. Женщин в рабство тоже берут, хоть и реже, чем мужчин.

— А они подвергаются сексуальному насилию?

— Был у нас единственный случай. Мы освобождали 19-летнюю девушку и ее 20-летнего мужа из рабства. Она была на третьем месяце беременности. Бригадир на заводе домогался до нее. В основном ищут женщин для работы поварихами или уборщицами. Но есть и те, которые вместе с мужчинами кирпичи делают. Если сейчас поехать на любой завод, там точно так же и женщины будут работать.

— Означает ли это, что все они — рабы?

— Это будет ясно только в конце сезона. Если работу не оплачивают, тогда они — трудовые рабы. Почти 80% тех, кто сюда приезжает работать и попадает на заводы, бывают без документов. Конечно, сразу возникает вопрос: как они проезжают два федеральных поста, пока из Москвы доезжают до Махачкалы? На этих постах рейсовые автобусы останавливают, и все пассажиры должны пройти регистрацию. Каждый день в Махачкалу приезжают 7–8 автобусов из Москвы. Это только на один вокзал. Как минимум 5–7 человек в этих автобусах — будущие трудовые работы на кирпичных заводах. И так каждый день. Вопрос: как они проезжают без документов? Ведь проехать могут и те, кто находится в федеральном и в международном розыске. Зато когда отсюда уже пытаешься отправить его обратно, оказывается, что без документов это очень сложно сделать. На первом же посту его снимают с автобуса.

Бригадир или кто-то с завода встречает их, оплачивает их проезд, привозит на завод и говорит, что теперь он должен отработать те деньги, которые были потрачены на дорогу. Если проезд стоит 3 тысячи рублей, то приезжающим говорят, что потратили 15 тысяч рублей. «Поработаешь 2–3 месяца бесплатно, а потом будешь получать 7–8 тысяч рублей (125–140 $) в месяц, оплатим их в конце сезона». Но, как мы видим, не оплачивают.

 

— Когда слышишь все эти истории, и видишь по телевизору, как родственники находят своих пропавших родных на кирпичных заводах в Дагестане, складывается впечатление, что эти заводы — это криминал и на них только трудовые рабы работают.

— Это и есть криминал и трудовые рабы. У нас только два легальных кирпичных завода. Один из них работает по немецким технологиям. Люди в очереди стоят, чтобы устроится туда на работу.

— В каких городах и районах республики чаще всего встречаются трудовые рабы на кирпичных заводах?

— Самая проблемная зона — это Каспийск, поселок Кирпичный, он так и называется. Потом Карабудахкентский район, Кумторкалинский район. В Южном Дагестане мы тоже освобождали людей, но у нас пока нет возможности поехать туда, проверить, что происходит там на этих заводах.

Еще у нас проблемные Кизлярский и Тарумовский районы на севере Дагестана. Там серьезные люди поддерживают эти заводы. Однажды мы приехали с журналистами в село Ясная поляна Тарумовского района. Сначала все шло нормально. С нами было руководство РОВД, старший участковый, несколько офицеров, сотрудник ФСБ. И вдруг приезжает на хорошей машине мужчина, хозяин завода. При журналистах (они на камеру снимали), при всех сотрудниках правоохранительных органов вышел из машины и избил офицера. Полицейские, которые работают в том районе, даже не подошли. Единственный человек, который помешал ему, был прикомандированный сотрудник ФСБ. Этот случай показывает, что эти люди, скажем так, на крутых машинах не боятся никого. Он остался безнаказанным.

— Есть хоть одно дело, связанное с трудовым рабством, которое было доведено до конца, и преступник был наказан?

— Нет. В Дагестане — ни одного.

— Почему работники этих заводов не убегают и не просят помощи у полицейских?

— Во-первых, они боятся. Когда они начинают работать, их уже запугивают, психологически давят: «У нас есть твои данные, мы найдем и тебя, и твоих родственников. Только хуже будет. Даже не пытайся бежать, мы позвоним куда надо, тебя все равно заберут и обратно привезут». Раньше бывало такое, что когда люди убегали, сотрудники правоохранительных органов их сами возвращали на завод, у них договор был с хозяевами заводов. Сейчас такое редко случается, но все равно многих это пугает.

Нет доверия к некоторым участковым. Если они знают, что мы едем на завод, они прячут работников от нас. Как будто на заводе рабов нет.

Люди находятся в чужой республике. Их практически круглосуточно охраняют. Среди работников есть так называемые прикормленные: как только они узнают, что кто-то хочет бежать, они доносят на него главному. Днем уйти практически невозможно, потому что там есть бригадиры, смотрящие. А как уйти ночью без денег, документов, когда все вокруг незнакомое и чужое?

Но это «карусель». Мы освобождаем, например, пятерых, не успеваем отъехать от завода, хозяин уже звонят в Москву вербовщикам: «Пять человек забрали, привезите мне пятерых». Мы не сможем решить эту проблему. Этот вопрос должен решаться на уровне руководства республики.