В этой серии историй исследуется явление социальной травмы через личные истории армян и азербайджанцев — как проявляется эта травма и как способствует текущей динамике конфликта. В заключительной главе женщина, перемещённая в результате Первой войны в Нагорном Карабахе, пытается примириться с личными  психологическими травмами, оставленными в результате конфликта, и с тем, что может принести возвращение в давно потерянный дом.

Моя собеседница — учительница. Говорит, что никогда не интересовалась политикой, однако политика сама пришла в жизнь и пропустила её судьбу через свою мельницу. 

Она считает себя везучей, так как ни в первую, ни во вторую войну не потеряла никого из близких. Но созерцая всю несправедливость и горе, она чувствует, как вобрала в себя всё увиденное и носит это с собой все тридцать лет. Тяжесть эмоционального груза изменила всю её жизнь: повлияла на самоощущение, на отношение к окружающим и каким-то образом даже парализовала в ней способность наслаждаться самой жизнью. 

До первой войны женщина жила в Физули. Ей было двадцать шесть лет. С мужем они только справили свадьбу и заселились в миниатюрную квартиру, когда стали приходить ужасающие слухи про Ходжалы. Она говорит, что в СМИ ничего про это не было, всё передавалось из уст в уста. Многие бросали всё и уезжали, но ни ей, ни мужу не хотелось покидать своё уютное гнездо, над ремонтом и оформлением которого они так трудились. Да и ехать было некуда. В Баку жили две её тети, но одна из них к этому времени уже приняла тринадцать человек, а другая заняла позицию «обиженной на всех родственников», очевидно, чтобы избежать их наплыва. 

В это время пропал ее свёкр со своим старым Москвичом. Свекровь отреагировала быстро и оптимистично: «если он жив, то непременно вернется — он тот, кто сможет договориться с армянами». 

Через две недели стали поступать звонки с требованием его выкупа. Таких, как её семья, было много. Люди приезжали в приграничные районы в поисках без вести пропавших родных, надеялись найти или хотя бы услышать о них что-либо. Обмен слухами в этих районах был интенсивный — все, как могли, передавали истории друг другу. Спустя несколько месяцев свёкра смогли обменять на армянского офицера, и она спустя тридцать лет даже помнит его имя — Александр. 

Вернувшись домой, свёкр мало разговаривал, особенно с ней. Но однажды она подслушала его разговор с друзьями и убедилась, что он действительно может договориться в любой ситуации. Когда его взяли в плен армянские боевики, у него вырвали золотые коронки. Он смог договориться, чтобы ему вернули сами коронки, а золотое обрамление оставили себе.

Она уверена, что тот испытал очень многое, находясь в плену. Он тогда дал себе слово, что когда его освободят, то в знак благодарности Всевышнему он приползёт домой на коленях. 

Про страдания он молчал, но любил рассказывать, как сын их бывшего соседа-армянина Миши узнал его в тюрьме и тайком приносил ему хлеб. 

Когда она уже была беременна, было принято решение уехать из Физули. Сегодня у неё трое взрослых детей, и все они рождены в разных странах и городах. За все годы она занималась только ими и преподаванием, намеренно дистанцируясь от всякого интереса к политической и общественной жизни, чтобы лишний раз не травмировать себя. Она думала, что это даст ей покой и комфорт. Только встречаясь с физулинцами, она включалась в активный разговор, обсуждая детали прошлого — свою улицу, большое тутовое дерево на перекрестке, особый цвет и аромат сирени... 

По Физули тосковали все, в том числе и её лучшая школьная подруга-армянка, которая уже давно живёт в Москве, и с которой она поддерживает связь через сеть «Одноклассники». Та как-то высказалась: «пусть будут прокляты те, кто лишил нас той счастливой жизни, которая у нас была в нашем маленьком городке». Она верит, что та проклинала армянских националистов. 

В сентябре 2020 года, когда началась вторая война, перед глазами вновь начали проявляться детали и яркие картины первой. Снова всем телом она ощутила тревогу от непредсказуемости. Всё вернулось, как будто эта война была вчера, и как будто не было этих тридцати лет между ними. Как она говорит, все на этот раз было абсолютно одинаково, только на той войне умирали её одноклассники, а на этой — одноклассники её детей. 

Вечер 10 ноября женщина помнит смутно — сестра позвонила с просьбой срочно включить телевизор и послушать президентскую речь о победе. Она помнит лишь как вышла на улицу в два часа ночи и бродила по Баку до утра. В ночь освобождения, в ночь, когда она позволила себе признать, что жила в солидарности с теми потерянными, которые бродили по Физули в поисках хоть каких-то вестей о своих детях, родных. И признать, что все эти тридцать лет она не позволяла себе быть счастливой. 

Ей грустно оттого, что цена победы оказалась столь велика. Если в первую войну было много без вести пропавших, то в эту — много раненых, искалеченных ребят. Для неё очевидно, что принесённая этими молодыми ребятами победа не даёт им того ощущения освобождения, которое она сегодня испытывает, но старается не показывать. Она даже стесняется обнять сына, зная, сколько матерей уже никогда не смогут это сделать. При этом старается помогать жертвам войны, но понимает, что её возможности достаточно ограничены и нужны хорошо обученные специалисты, налаженная система реагирования, чтобы спасти таких, как, например, мужа подруги, который, вернувшись с войны, не разговаривает вообще и бьётся головой о кровать. 

Сегодня в рамках государственной программы составляются списки желающих вернуться жить в Физули. Все, кого она знает, кроме одной женщины, записались. Её греет и успокаивает мысль о том, что вернули ее город, работают над возможностью вернуться туда. При этом она понимает, что, когда поедет туда, её может ждать большое разочарование. Ведь того, что она оставила там много лет назад, давно уже нет. Она понимает, что все эти годы носила и лелеяла в своём сознании возможность вернуть прошлое вместе с городом.  

Она говорит, что это будет уже другой город, не город её детства и юности, по которому она три десятилетия тосковала. Она пока не знает, как будет там жить, но точно хочет попробовать — возможно, там она и найдёт долгожданный покой. 

Эти материалы являются частью инициативы «Исцеления коллективной травмы», осуществляемой организацией Indie Peace и финансируемой Европейским союзом. Мнения, выраженные в этом материале, являются исключительной ответственностью организации Indie Peace и не обязательно отражают мнения Европейского союза. Упоминаемые в материале топонимы/географические названия представлены в том виде, в котором их использовали герои статьи.