Лингвистические барьеры и сплочённые, но консервативные сообщества сделали квиров из этнических меньшинств Грузии почти полностью изолированными, уязвимыми и невидимыми даже для национальных организаций по защите прав квиров.

Намиг (имя изменено) — 28-летний этнический азербайджанец, проживающий в грузинском регионе Квемо Картли. Когда он ещё учился в школе, дядя унижал его — приходил в школу и насильно стриг ему длинные волосы на глазах у одноклассников, которые приветствовали унижение.

«Никто не понял, что я гей. Я никому не говорил. Потому что я боялся».

Согласно ежегодным отчётам «ILGA Europe», среди трёх республик Южного Кавказа Грузия превосходит своих соседей по уровню толерантности к квирам в регионе — как наименее дискриминационным социальным отношением, так и прогрессивным законодательством, запрещающим дискриминацию по признаку пола и ориентации.

Но на жизненном опыте Намига и других квиров из этнических меньшинств Грузии, рейтинг страны по данным «ILGA» иногда кажется немногим больше, чем символом.

Барьеры

Азербайджанцы — самое многочисленное этническое меньшинство в Грузии. Согласно переписи 2014 года, в Грузии проживает более 233000 этнических азербайджанцев, составляющих 6,3% населения. Крупные азербайджанские общины проживают в регионах Квемо Картли, Кахети, Мцхета-Мтианети и Аджара, а также в городах Тбилиси и Рустави.

«Сказать, что ты гей, в Квемо Картли или опубликовать это в социальных сетях — просто мечта», — сказал Намиг. «В нашем сообществе геев называют «педиками» (петухами), и они сталкиваются с [психологическим и физическим насилием]». Он добавил, что жертвами становятся не только квиры, но и их семьи.

Это насилие становится всё более распространённым явлением, и от него труднее избавиться из-за языкового барьера. Многие азербайджанцы в Грузии не говорят по-грузински и, как следствие, не знают о программах и услугах, которыми они могут воспользоваться; а изоляция от более широких национальных событий часто означает, что широкое сообщество более замкнутое и консервативное.

Нельзя говорить о полной изоляции от прогрессивных организаций и инициатив. Намиг, например, узнал о существовании квир-организаций в возрасте 16 лет, после того, как его дядя купил ему ноутбук. «Я сразу начал исследовать. Я узнал, что есть такие люди, как я», — вспоминает он. — «Я был счастлив. Потому что я не был болен. Я был рад узнать, что есть организации, защищающие мои права. Это очень помогло мне понять себя».

Шалала Амирджанова, активистка грузинской организации по защите прав женщин «Сапари», сообщила OC Media, что ни одна крупная организация или общественные деятели не говорят публично на темы ЛГБТ в районах, где проживают этнические меньшинства, и что нет организаций, готовых заниматься такой работой на азербайджанском языке.

«К сожалению, даже образованные члены сообщества, у которых нет предубеждений, негативно относятся к проблемам ЛГБТ+ и не проводят никакой социальной работы по этой теме в своём сообществе».

«Движение за равенство» — тбилисская организация, которая защищает права квир-людей и способствует их здоровой интеграции в грузинское общество. Ира Силантьева, представитель организации, сообщила OC Media, что у них нет проекта или исследования в отношении квиров, являющихся этническими азербайджанцами.

«Несколько этнических азербайджанцев ЛГБТКИ+ обратились в нашу организацию за поддержкой, — сказала Силантьева.— Мы подумаем, что  можем сделать по этой теме».

OC Media опросили другие ведущие организации по защите прав квиров в стране о том, проводят ли они какие–либо мероприятия с азербайджанской общиной в Грузии, — ни одна из них не проводила такой работы.

«Я влюбился»

19-летний Ибрагим (имя изменено) тоже живёт в Квемо Картли. Хотя он с детства понимал свои желания и стремления по отношению к парням, страх всегда удерживал его от действий.

«Я старался скрыть свои чувства с детства, потому что в моём сообществе и семье это было бы ужасной и неприемлемой ошибкой. Я не знал, что делать. Я старался поддерживать связь с девушками, чтобы не вызывать подозрений», — сказал он OC Media.

Когда ему исполнилось 18 лет, Ибрагим влюбился. «Я держал его за руку на улицах Тбилиси и даже страстно целовал в своей деревне, вдали от других. Я понял, насколько я счастлив, каким человеком я был и как сильно я себя любил».

Но стыд, который он усвоил, разрушил их отношения. «Через некоторое время я исчез и не встречался с ним. [Казалось], будто мой разум играл со мной. «Ты не можешь этого сделать. Что твоя семья сделала и сказала бы?», — говорил мне мой разум».

Ибрагим сказал, что пока он не переехал в Тбилиси для учёбы, он не мог никому сказать о своей сексуальной ориентации.

«Я боялся, что меня вышвырнут из дома», — сказал он. «Я боялся, что они не поверят моей любви, отведут к психологу; они разлучили бы меня с [моим партнёром] или что-нибудь с ним сделали. Это было бы всё равно, что умереть».

Ибрагим боялся и самой смерти — быть убитым в результате гомофобного насилия.

Он сказал OC Media, что в то время как азербайджанская община неизменно консервативна и гомофобна, даже прогрессивные люди в Тбилиси по-прежнему придерживаются гомофобных взглядов.

«У меня много образованных друзей; они говорят, что они не против геев, — сказал он. — Но стоит им столкнуться с парнем в отличающейся одежде, они чувствуют себя некомфортно, они хотят избегать разговоров с такими людьми».

«Они думают, что если не убивают и не бьют геев, то достаточно толерантны. По их мнению, толерантность ограничивается отказом от убийства и избиения «ненормальных» людей».

Несмотря на все проблемы, Ибрагим сказал, что у него есть надежда.

«Я счастлив, что могу медленно открываться людям. Я надеюсь, что активная молодёжь нашего общества сможет избавиться от гомофобии и барьеров в своём сознании и начать делать что-то хорошее и в этой сфере общества».

Двойная жизнь

Первые отношения Намига начались, когда ему было 17 лет. Накануне окончания школы учителя повезли его класс на экскурсию в Тбилиси. Там он познакомился с другим азербайджанцем — Али (имя изменено).

«Али был из Тбилиси. Я испытывал странные чувства с самого начала нашего знакомства, — вспоминает Намиг. — Во время экскурсии он интересовался мной, разговаривал со мной. Он с самого начала понял, что я был другим».

«Позже мы стали ближе, и впервые в жизни я сказал кому-то, что я гей. Через некоторое время наши отношения начали складываться».

Отношения Али и Намига продлились пять лет. Причиной их разлуки, как и в случае многих квир азербайджанцев, стал принудительный брак Али.

«Мы живём в обществе, в котором другие принимают самые важные решения в нашей жизни», — пожаловался Намиг. Действительно, в конце концов то же самое, что случилось с Али, случилось и с ним.

«Моё «девчачье» поведение породило слухи в районе. Моя семья начала беспокоиться. Я чувствовал, что мама постоянно волновалась. Они хотели, чтобы я женился, но я всегда был против».

Но однажды мать Намига серьёзно заболела. Она настояла на том, чтобы её сын женился, чтобы у неё появился внук. «Это были самые трудные моменты в моей жизни, — вспоминает он. — Моя мать — человек, которого я люблю больше всего в своей жизни».

Он даже проконсультировался с сексологом, чтобы попытаться изменить свою сексуальную ориентацию, ложно полагая, что он может исправить это с помощью гормональной терапии.

В конце концов Намиг уступил. «Представьте себе. Я предал свою личность. Я женился».

«У меня двойная жизнь. С одной стороны, у меня есть жизнь, созданная для меня обществом, в которой мы с женой несчастны. Вторая — это моя тайная жизнь, которую я создал сам и в которой счастлив. Я люблю эту жизнь, и она любит меня».

Подпишитесь на наш Телеграм-канал и читайте подробные новости с Кавказа!