«Вместе с прежней Чечней разрушалась и моя семья. С мужем мы вечно скандалили». Любовь, умыкание, война, развод… Жительница Чечни рассказала «Даптару» свою историю.

Как правило, героинями наших материалов становятся либо женщины героические, превозмогшие и победившие всех на свете, либо те, о ком принято говорить «трудная судьба». Этот цикл не подпадает ни под одну из категорий, но он кажется нам бесценным. Это те самые «обыкновенные истории», которые обычно не интересуют журналистов. Женщины разного возраста, проживающие в разных республиках Северного Кавказа, искренне и прямо рассказывают о себе. Говорят о любви, о том, куда уходят мечты, какая непростая штука брак и о том, есть ли оно, «простое женское счастье».

...Отец чабановал в Ростовской области, там родились и мы, все восемь детей. В старших классах у меня был парень. Я думала только о нем, он — только обо мне. Я обещала выйти за него, но сперва хотела окончить юридический. Он согласился. Мы дали друг другу слово, что не женимся ни на ком другом. А в шестнадцать лет меня украл будущий отец моих детей. Всю нашу жизнь, мерзавец, перевернул.

Похищение невесты — сложная церемония. Об этом сразу оповещают старейшин обоих родов — и девушки, и похитителя. Они приходят в дом, где держат похищенную, и родственница при всех спрашивает ее, что она хочет — остаться или уйти. Формально «невеста» может отказаться от такого брака. Но тогда получится, что ее роду нанесено оскорбление, а это чревато кровной местью. Для спасения родных я пожертвовала собой. Мой парень тоже ничего не мог поделать — раз уж другой украл. Сейчас ему больше пятидесяти лет, а он по сей день неженатый.

Всю войну я провела в Чечне. Когда ваххабиты вошли в наш город, некоторые жители встали против них. Была драка, кое-кто украл у раненых оружие. Я тогда работала журналисткой на телевидении, меня все знали. Люди из джамаата спросили о борце Ахмате (имя изменено) — мы жили на одной улице — был ли он причастен к случившемуся. Я ответила, что Ахмат дрался, и смело, а воровать — не в его характере. Тогда они его отпустили — хотя он уже прощался с жизнью.

В конце 1999-го бомбежки закончились. Ваххабиты отступили в горы, появились российские войска. С ними приехали наши соседи, которые работали с федералами. Нередко в селения перед основными силами заходили карательные отряды. Они уничтожали мирных людей, даже русских стариков, которые прятались в подвалах. У нас такого не было — в отличие от соседних сел.

В Шатойском районе полевой командир Гелаев объявил сторонникам, что договорился с федералами о возможности сложить оружие в селе Комсомольском. Больных там будут лечить, а здоровых, на ком нет крови, отвезут автобусами домой. Вместе с боевиками пошли и мирные жители, которые боялись карателей. Многие подорвались на минах, остальные по трупам добрались до Комсомольского. Там их встретили огнем. Это был конец февраля — начало марта 2000 года.

Жителей Комсомольского накануне в полпятого утра вывели на окраину — женщин, детей, мужиков. Там сельчан держали несколько дней, и мы возили им еду. Они стояли и смотрели, как бомбардировки уничтожают и шатойцев, и их дома.

Он никогда не работал, кормить трех сыновей и дочку не хотел, а это ни одну женщину не устроит

Вместе с прежней Чечней разрушалась и моя семья. С мужем мы вечно скандалили. Он никогда не работал, кормить трех сыновей и дочку не хотел, а это ни одну женщину не устроит. Все время думала о разводе. Даже пыталась женить его на другой, но безуспешно. Когда Ахмат открыл бизнес, муж попросил его нанять меня. Мы знали друг друга и были из одного тейпа – бенойские. Ахмат согласился. Он слышал, как тяжело мне живется.

Появились деньги, и мужу это не понравилось. Он говорил — ты сперва меня одень, а уж потом детей. Что я им покупала, он сжигал или топором рубил. Дети ему были не нужны, он только хотел, чтобы я с ним жила. Бил меня. Пятнадцатилетний сын заступался. Я поняла, что скоро он на отца пойдет. Посоветовалась с сыновьями и решила, что мне лучше уйти.

Купила участок с домом, чтобы жить отдельно с детьми. Всего за тысячу долларов – тогда многие уехали, недвижимость не ценилась. Но сыновья со мной не пошли — по обычаю, им надо остаться с отцом, какой бы он сволочью ни был. Иначе любой чеченец скажет, что они не мужики, а бабы.

Двадцать лет промучилась, от слова «замужество» у меня волосы вставали дыбом

На второй день после того, как я ушла, муж со мной развелся по шариату. Я сказала — ты через неделю прибежишь, станешь плакать и просить вернуться. А он — тогда я твой платок надену. Но все же не выдержал и явился. Я с порога дала ему платок. Он матом ругнулся и ушел. После этого год возня шла. Приходил, умолял, распускал сплетни. Заставлял детей плакать и просить вернуться. Требовал от Ахмата уволить меня. Ахмат к тому времени стал мне как старший брат.

Я предложила ему оформить фиктивный брак — чтобы он имел право вступаться за меня на правах родственника. У него уже была жена. Ахмат с ней не жил, но и развестись не мог — дети бы не поняли. Поэтому мы отправились в Ингушетию и там поженились по-мусульмански. После этого он бывшему мужу пригрозил, и тот отстал.

С тех пор прошло много времени, и однажды Ахмат сказал, что хочет узаконить наши супружеские права. Я ответила, что опять на те же грабли наступать не хочу. Двадцать лет промучилась, от слова «замужество» у меня волосы вставали дыбом. Но он постоянно меня поддерживал. Успокаивал, передавал весточки от детей. За это я всю жизнь буду благодарна. Своими поступками он меня убедил.

Теперь мы все время вместе. Я стала директором его предприятия. Ахмат думает только о деле, деньги и в руки не берет. Я все договора согласовываю и никому его обмануть не даю. Даже отдыхать друг без друга нам скучно. Он стал мне опорой, и я стараюсь быть опорой для него.

Данная статья написана Владимиром Севриновским для интернет-издания «Даптар». Ее оригинал был опубликован в «Даптаре» 10 августа 2017 года. Перепубликация OC Media осуществляется в рамках соглашения по обмену контентом.