«Я думаю, что если человек действительно чего-то хочет, от всей души, то он обязательно это сделает. Все детство я хотела быть независимой. Несколько раз я пыталась этого добиться. Убегала из дома. Не знаю почему, но с самого раннего детства мне не хотелось жить в этом доме — с теми, кто не любил меня, и кого не любила я».

Женщины в Грузии часто лишены права голоса. Их мнения, мечты, стремления и достижения могут выражаться другими — нередко, окружающими их мужчинами. Проект «Женщины Грузии» дает героиням возможность высказаться и рассказать обо всем своими словами. Мы собрали 150 различных историй со всей страны. На протяжении нескольких месяцев OC Media будет публиковать их на английском и русском языках. Ниже о себе рассказывает Сопио Джетеришвили.

С пятилетнего возраста каждый раз, когда я проказничала или что-то вытворяла, отец выгонял меня из дома. Мне приходилось ночевать на улице. Один раз даже шел дождь, но меня все равно выгнали. Думаю, с этого все и началось. Я всегда входила в конфронтацию, спорила и высказывала свое мнение, когда была с ним не согласна. То же самое было и с матерью, когда он жестоко с ней обращался. И, естественно, он становился агрессивным, когда я перечила ему. Вследствие всего этого получилось так, что и я его не любила, и он — меня. Поведение друг друга было для нас неприемлемым.

Помню, как однажды отца не было дома, и я сильно боялась, что он побьет меня, когда вернется. Поэтому я сбежала. Мне было 13-14 лет. Была зима, но я, босиком, бесшумно ушла. Мама приготовила обед, но я к нему даже не притронулась. Я хотела где-нибудь переночевать, а наутро обратиться в полицию. Я мечтала увидеть по телевизору детский телефон доверия и позвонить по нему.

Я была жертвой как физического, так и психологического насилия. Однажды отец ударил меня по лицу. У нас тогда были гости. Я из-за чего-то на него обиделась и решила спрятаться. Он вывел меня к гостям и при всех ударил. Но хуже всего было психологическое насилие, угрозы, оскорбления.

Три года назад мама была беременна, а отец ругался с ней, держа в руке нож. Я начала с ним спорить, и он выгнал меня из дома. Я спряталась в каком-то заброшенном доме. Была зима. Я пыталась осторожно передвигаться по улицам, чтобы меня никто не заметил. Хотела пойти в полицию, но передумала и направилась в дом родителей мамы. У них я жила неделю. После дедушка объяснил, что не может меня содержать, тем более, что у меня были родители, и они должны обо мне заботиться.

Когда я вернулась, отец не разговаривал со мной месяц. Он полностью меня игнорировал, делал вид, что меня не существует. Он не пил воду, которую я ему подавала. Отец заговорил со мной только в тот день, когда родился брат, и мы в честь этого накрыли стол. После этого примерно два года мы жили относительно спокойно.

«Нормальные люди так себя не ведут»

Я была в выпускном классе, готовилась к поступлению. Отец оплачивал занятия у репетиторов. Не могу сказать, что у него была плохая финансовая ситуация — ни тогда, ни сейчас. Они с мамой начали из-за чего-то ругаться, а я решила больше не вмешиваться в их отношения — не было смысла. Он стучал кулаком по столу, да так, что посуда взлетала в воздух. Но пока дело не дошло до физической конфронтации, я не вмешалась. Я уверила отца, что он прав, хотя так не было, и попросила успокоиться. Мама вышла из комнаты, а я встала в дверном проеме и не давала отцу пройти. Мы с моими двумя младшими сестрами и двухлетним братом плакали, а отец смотрел на нас и усмехался. Я поняла, что нормальные люди так себя не ведут. Он подошел ко мне и ударил по лицу.  

Я перешагнула порог и вышла во двор, повернулась и сказала, что не оставлю это так и обращусь в полицию. Мама, естественно, не собиралась против него ничего говорить, не собиралась уходить из дома. А я не хотела возвращаться. Я пошла в полицию, так как считала, что они отреагируют должным образом или накажут его согласно закону. Вместо этого, полицейские сказали, что я нахожусь в состоянии аффекта, и мне не стоит писать на него заявление. Они выдали запретительный приказ и сказали, что моя злость пройдет. Мать тоже была против того, чтобы я писала заявление в связи с физическим насилием. Полицейские сказали: «Так бывает. Ну и что? Он твой отец». Так все и закончилось. Мы с мамой и младшим братом переехали к дедушке. Сестры остались с отцом.

Был предновогодний период. Я собиралась в деревню Самтацкаро к сестре бабушки. Хотела немного отойти от всего этого. Зашла домой, чтобы забрать свою одежду, но сестры не хотели мне ее отдавать и позвонили отцу. Чтобы забрать вещи, мне пришлось звонить в полицию. На Новый год мои сестры, которые два дня назад были мне врагами, поздравляли меня с праздником. Позже я узнала, что мама заставила их это сделать. Она вернулась домой, пока меня не было. Не знаю, как я это пережила. Когда я вернулась к дедушке, мамы с братом не было. Я осталась одна без какой-либо помощи или поддержки. Я не знала, что делать и куда идти.

«Он чуть не убил меня»

Я больше не могла видеться с мамой. Я чувствовала себя одинокой. Я жила с бабушкой, дедушкой, дядей, тетей и их детьми. Они меня приютили. Я никогда не думала о возвращении, но дед постоянно твердил, что я не смогу поступить в университет, потому что у них нет средств, и что мне придется задуматься о замужестве... Каждый вечер он говорил, что мне нужно вернуться домой. Я не хотела этого делать, а отец не желал меня видеть. Он до сих говорит обо мне так, будто меня уже не существует.

Меня с сестрами и братом не крестили — так решил отец. Он сам христианин, но не следует традициям. Первое, что я сделала, когда ушла из дома — крестилась. Я закончила школу. Сдала экзамены и поступила в университет в Телави. Каждый день я чувствовала, как меня покидают силы, потому что каждый день, возвращаясь в деревню, я не могла встретиться с мамой.

Приехав в Телави, на следующий же день я отправилась в мэрию и устроилась работать дворником. Через два месяца похолодало, и все стало труднее. Одно время я работала дворником, официантом и параллельно училась. Вскоре я поняла, что Телавский университет — не то место, где можно получить образование, но если я не закончу и его, а буду работать, то из этого совсем ничего не выйдет. Дедушка думает, что я работаю и сама плачу за квартиру, хотя на самом деле бабушка каждый месяц тайком посылает мне деньги.

Зимой я вернулась домой. Я думала — да что он мне сделает? — Он чуть не убил меня, кинув в меня железный молоток. Я вызвала полицейских. Он заявил, что я полгода не появлялась дома, стала шлюхой, и теперь он не пустит меня обратно. Мать снова удержала меня от написания заявления — сказала, что сейчас я слишком зла, и нам лучше просто закрыть на все глаза. Полицейский сказал мне, что закон не запрещает мне вести подобный образ жизни, но для моего отца это неприемлемо. Я ушла. Уехала в Тбилиси к другу. Никто не знал, куда я исчезла.

Тяжелее всего справляться с психологическим стрессом. Очень часто я чувствую, что я в полном отчаянии. Когда я рассказала однокурсникам свою историю, их реакция была не совсем такой, какой я ожидала. Лектор даже сделал мне замечание, что о таких вещах публично не говорят. А я так не считаю. Может, в моей истории нет ничего особенного, но люди должны знать, кто их окружает.

Над партнерским материалом работала Нино Гамисония. Впервые статья была опубликована на Women of Georgia 6 июня 2018 года.