Л. Ч., 60 лет, село Эргнети Горийского муниципалитета.

Цхинвали тогда был таким городом, где не закрывались двери, где было много тепла и большое доверие. Мы играли все вместе на улице и не знали и не интересовались какой национальности были наши друзья. Среди них были и осетины, и русские, и евреи, и армяне. Вот в такой среде я выросла, и не было различия по национальности. Наверное, все знают кому это было нужно, эта мина, заложенная в Цхинвали, которая была задействована в 1990-х годах.

[Читайте на грузинском — სტატია ქართულ ენაზე]

Я очень хорошо помню как в 89-ом году началась эта напряженная ситуация, когда наши взаимоотношения постепенно ослабли, когда осетинская сторона начала разговор об отделении, о независимости. Правда, тогда у власти был Звиад Гамсахурдия, который своей политикой и поведением способствовал этому. С сегодняшней точки зрения, когда смотришь на все это, то понимаешь, что это было большой ошибкой, огромной ошибкой, которая кроме напряжения и беды ничего хорошего не принесла нашему краю, нашему региону.

Я помнила каждую улицу, каждый камешек

1991-ый год стал пиком того периода. Это все коснулось и моей семьи. В 1989-ом году во время первых столкновений, которые происходили на территории Эргнети, погиб мой супруг. Он погиб 23 ноября 1991-го года. Вот с этого периода фактически и началось мое отчуждение от Цхинвали. До этого были обыкновенные взаимоотношения, ходили друг к другу, все у нас было. Был дом в Цхинвали, в котором я родилась и выросла. Были друзья и родственники. В течение десяти лет с ними связь фактически прекратилась. Так прошло 10 лет, я ни разу не была в Цхинвали. Хотя я помнила каждую улицу, каждый камешек, каждый дом и по всему этому очень скучала.

И только в 2000 году я в первый раз после всего приехала в Цхинвали. Но это уже был не тот Цхинвали, который я знала и помнила. Очень много людей оставили город: те люди, которые создавали политическую и культурную погоду. Цхинвали был для меня чужим. На улицах невозможно было встречаться со старыми знакомыми, потому что была какая-то другая, напряженная ситуация. Не получались взаимоотношения друг с другом. Но со временем, потихоньку стали восстанавливаться отношения. Очень большую роль в восстановлении прежних взаимоотношений сыграл спонтанно открытый базар в Эргнети.

Существование этого базара на территории Эргнети, я думаю, был особенным. Надо было специально придумать такое, чтобы при помощи такой формы общения эти два народа вновь смогли бы сблизиться и помириться. Совместное существование этих двух народов в течение веков не могло пройти бесследно. И поэтому, само собой, этот базар помог сближению и восстановлению доверия.

Я не говорю, что в этом конфликте виноваты только грузины. Много грехов и у осетинской стороны. Сколько совершенно невинных молодых людей распрощались с жизнью.

Но это не было государственной политикой. В то время тогда здесь действовали так называемые неформалы. Это те темные люди, которые вместо того, чтобы объединить людей в горе и радости, все более разжигали этот конфликт.

Я очень хорошо помню как во время одной встречи было сделано предложение: грузины должны извиниться перед осетинами. Если грузины должны были извиниться, то и осетины должны были извиниться перед нами. Моя семья в 91-ом году пережила очень большую трагедию. Я бы извинилась перед ними, но они извинятся передо мной? Вот над этим вопросом должно было работать общество. Но здесь уже серьезно замешана третья сила, которую никак не устраивало наше примирение. И это вызвало еще большее напряжение ситуации.

Время от времени были моменты, когда определенные группы накаляли ситуацию, была постоянная стрельба, были провокации с обеих сторон, но все-таки был мир, хотя и очень хрупкий. Но дело до войны не доходило.

Люди не теряли связей

До 2004 года очень хорошо работал базар в Эргнети, фактически он примирил в какой-то степени два народа. В Эргнети приезжали не только люди осетинской национальности, но и жители северокавказских республик.

По моим наблюдениям, торгово-экономические отношения лучше всего действуют в деле примирения двух народов. В то время у меня не было больших доходов, да и с базаром у меня не было никаких связей. Но у меня была мини-гостиница, в которой собирались люди, приехавшие с Северного Кавказа. Вы помните, что пол-Грузии жило за счет этого базара. Правда, у этого базара были и свои негативные стороны, контрабанда. Но это можно было урегулировать на государственном уровне, установить строгий контроль, задействовать таможенную систему. Но, к сожалению, из-за авантюры Саакашвили и Окруашвили базар был закрыт, система развалилась.

В 2004 году закрылся базар в Эргнети, но передвигаться было возможно. Контроль с обеих сторон стал строже, но сообщение между людьми не прекращалось, так как это были близлежащие населенные пункты к югу.

Они за всем ездили в Тбилиси — к врачу, за продуктами, за строительными материалами, за всем.

Половина жителей Цхинвали высшее образование получали в Тбилиси. Вот эти люди не теряли связей. А война окончательно оторвала нас друг от друга. Сегодня мы зашли в тупик, не помогают никакие переговоры. Наш враг очень хорошо использовал эту обстановку. Но я не сомневаюсь, что настанет время, может через год, два, десять лет, когда наши прежние связи восстановятся. Это обязательно произойдет.

Шаг за шагом мы шли к этой войне

Для нас эта война началась не в один день. Эта война длилась на протяжении долгих лет и почти каждый день была напряженная ситуация: каждый день были слышны стрельба и взрывы. Шаг за шагом мы шли к этой войне. И вот последняя точка — август 2008 года, когда уже некуда было идти, началась широкомасштабная война.

И когда наступало затишье, я удивлялась: почему больше не стреляют? Настолько мы привыкли жить под звуки пуль и взрывов, что тишина меня уже пугала.

Вот прошло уже столько лет после войны. С сегодняшней точки зрения и я, и, наверное, грузинская сторона, и точно знаю, и осетинская сторона сожалеют о многом, что оказались мы в такой изоляции. Есть моменты, звонят друзья из Цхинвали и говорят, что нет смысла без вас, Цхинвали — это уже не Цхинвали, какой был раньше.

Эпицентром войны был Эргнети. Здесь сгорело 160 домов. Это было для нас очень тяжело. Как только прекратились военные действия, я вернулась в деревню. Я не знала в каком состоянии был мой дом. Ведь мы так ушли, что не успели взять даже документы. Тогда я думала только о спасении детей. 19 августа меня встретила необитаемая деревня, где все дома были сожжены. На трассе патрулировали осетинские и русские машины. Настолько это было для меня тяжело, что когда они приближались, я закрывала глаза. Ведь могли оттуда выстрелить и я не хотела видеть, кто стреляет.

Когда вошла в деревню, увидела, что все калитки были открыты, по дворам еще бегали куры и собаки, но была невыносимая тишина. Только было слышно как ветер колышет остатки сгоревших крыш. И этот звук был страшен. Мы как-то все это пережили. Хотя были и жертвы. Несколько человек в Эргнети сгорели живьем прямо в домах, убили их из оружия. Только это делали не русские, а осетины.

Потихоньку залечивается эта боль, которую мы получили, потихоньку. Постепенно люди вернулись к нормальной жизни.

Он с плачем просил меня

Уже был закрытый период. В шесть часов утра мне позвонил мой друг, мужчина осетинской национальности, который работал в их милиции. У него был довольно высокий чин. Он плакал, сказал, что в селе Тбети его брата, мужчину шестидесяти лет, ночью задрали волки. Он был в тяжелом состоянии: был откушен нос, одного уха не было, весь был изранен, был в коме. Его перевели в Цхинвальскую больницу, но врачи сказали, что здесь ему не смогут помочь и посоветовали везти во Владикавказ. Но проблема была в том, что до Владикавказа он вряд ли доехал бы живым. У них даже не было сыворотки.

И он с плачем просил меня, чтобы я помогла ему и забрала его брата отсюда. На вопрос, будет ли он сопровождать, тот человек ответил, что в правительстве его уже предупредили, что если он оставит территорию Цхинвали, то потеряет работу и не сможет вернуться назад.

Мне было очень сложно выполнить эту задачу, так как тогда уже были перекрыты все дороги. Меня могли обвинить в любой провокации. Поэтому я позвонила в скорую помощь Тквиави и сказала, что надо из Цхинвальской больницы вывезти человека. Врачи ответили, что им нужны надежные гарантии безопасности. Тогда я использовала свой служебный статус журналиста Смешанной контрольной комиссии и лично связалась с Кулахметовым (Марат Кулахметов в 2008 году был командующим дислоцированного в Цхинвали батальона смешанных миротворческих сил). Я объяснила ситуацию, Кулахметов согласился и с Цхинвальской стороны выслал нам охрану. В сопровождении этой охраны скорая помощь Тквиави с нами приехала в Цхинвали, забрала из больницы умирающего мужчину и ввиду того, что мы уже не успевали в Тбилиси, привезли его в Горийский госпиталь.

Этот человек пришёл в себя, начал кушать. Я его сама кормила, он говорил по телефону со своими родными. Оттуда были опасения, чтоб ему специально чего-нибудь не навредили. Он отвечал, чтобы они не беспокоились, он в надежных руках, грузин не боится, что они хорошо с ним обращаются и хорошо ухаживают.

Началась война

Но скоро настало восьмое августа и началась война. Настало время спасать самих себя. Пришлось бежать самим и честно говоря несколько дней я не вспоминала об этом человеке, так как мы сами не знали куда бежать.

Через некоторое время, когда немного утряслось, я стала спрашивать о нём. Я узнала, что госпиталь эвакуировали. Я стала разыскивать его по больницам. Оказалось, что его отправили в инфекционную больницу. Но, к сожалению, я его уже не застала в живых. Когда он иногда приходил в сознание, то просил, чтобы его отвезли в Эргнети, что там есть женщина, которая спасет его и отвезет в Цхинвали.

Затем в результате переговоров этого человека машиной Красного креста перевезли в Цхинвали. В то время в Цхинвали в плену были наши солдаты. И его обменяли на наших трех пленных солдат. Таковы законы войны. Мне и сегодня очень больно вспоминать все это, но, к сожалению, у войны свои законы.

Я заплатила очень дорогой ценой за этот конфликт. Погиб мой муж. Сколько потом еще было горя и страданий, в результате которых через каждые три года я теряла по одному члену семьи. Вот все это! Потери, похороны — все легло на мои женские плечи. Конечно, труднее всего было перенести смерть близких. А потом война 2008 года, после которой остался только пепел от моей 80-летней семьи. У моей семьи не осталось даже истории.

Но, Слава Богу, остались живы мои дети. Кто я? Я рядовой гражданин Грузии, рядовая личность, которой пришлось заплатить очень дорого за ошибки горе-политиков, которые начали этот конфликт, который впоследствии перерос в широкомасштабную войну. И от этой войны ничего не выиграли ни грузинская, ни осетинская стороны.

[Читайте голос с другой стороны конфликта: Э. Д. Жительница поселка Дзау, педагог, 62 года — «Пока у нас есть Путин…»]

Это отредактированная версия истории, предоставленной для Университета Джорджа Мейсона Гогой Апциаури при финансовой поддержке USAID, а также Фонда конфликтов, стабильности и безопасности Великобритании. Все названия мест и терминология используются со слов авторов и могут не отражать взгляды OC Media или Университета Джорджа Мейсона.