Квиры в Азербайджане часто сталкиваются с ненавистью, насилием и изоляцией. Ниже приводится история гея, который годами скрывал от самых близких, кем он является, сталкивался с насилием и изнасилованием во время своей военной службы и, несмотря на бегство в Европу, он все еще получает угрозы смерти от своей семьи из-за своей сексуальной ориентации.

Этот партнерский материал был впервые опубликован на Minority Azerbaijan на азербайджанском языке 1 июля 2019 года.

«Однажды я уже официально поменял свое имя, но они нашли меня и с этим именем. Вот почему мне комфортнее говорить анонимно».

«В горной деревне, где я родился, не было никого, кто знал бы значение слова «гей», и никто никогда не слышал его в своей жизни. В моей семье было одиннадцать детей; я был последним ребенком. Мои братья и сестры— моего возраста или старше».

«Моя мама была похожа на женщин из национальных фильмов, которые носили старомодные платья, кафтаны и широкие панталоны, и которые заплетали волосы в восемь прядей. Она каждый день пекла хлеб в тандыре и готовила кюфту в больших кастрюлях на обед для нас в нашем дворе у костра, который она сама разводила».

«Мой отец и старшие братья были бородатыми мужчинами в потертой одежде, с запахом сигарет и пота, которые грубо разговаривали со своей семьей и работали на ферме».

«Любой незначительный проступок был встречен ударом по лицу или голове, либо ударом ногой. Единственными книгами в нашем доме были старые учебники, которые также использовались в качестве оберточной бумаги»

«На свадьбах и похоронах мужчины сидели отдельно от женщин. Сначала они ужинали, после — принимали решения в любых ситуациях, вели себя так, как-будто им все принадлежало. Я слышал фразы типа «будь мужчиной!», «разве ты не мужчина?», «это не мужественно» тысячи раз в день».

«Я вырос в таком месте, в такой семье».

«Моя мама возлагала все надежды на меня»

«Я усердно учился в школе; моя мама очень радовалась этому. Мои старшие братья и сестры были необразованными, и мама возлагала все свои надежды на меня. Она всегда говорила: «Я не видела ничего хорошего от твоего отца, твоих братьев и сестер; в столь преклонном возрасте — ты дашь мне возможность увидеть лучшие дни».

«Я очень привязался к своей матери. Вероятно, потому, что я был ее последним ребенком. Моя мама отдавала мне всю любовь, которую она не могла подарить моим старшим братьям и сестрам, поэтому связь между нами была сильнее».

«Мы часто говорили, я рассказывал ей о своих мечтах переехать в большой город и купить там дом, куда я мог бы перевезти ее для комфортной жизни вместе. В ответ она сказала: «Хорошо, а также ты женишься, и твоя жена будет мне помогать, я буду чувствовать себя спокойно и заботиться о твоих детях».

«Несмотря на то, что я не стал бы противоречить своей матери, ее слова о жене не казались мне привлекательными».

«Когда я вырос, я начал понимать, что не могу смотреть на девушек так, как это делали другие парни. Моя любовь к чистоте, желание выглядеть аккуратно, моя культурная речь, которую я приобрел благодаря чтению, и то, что я проводил много времени со своей матерью и сестрами, раздражали моего отца и братьев, и даже моих племянников. Они злились на меня, постоянно повторяя: «Веди себя как мужчина».

«Меня избивали днем и насиловали ночью»

«Я понял, что я гей, когда служил в армии. В те времена это была еще советская армия. Там я узнал от солдат, хотя и очень смутно, о гомосексуализме и его значении. Я получил информацию о моей ситуации и немного успокоился».

«Это случилось тогда в советской армии. Я влюбился в узбекского солдата. Ночью мы целовались в укромных местах. Однажды ночью нас увидел русский солдат. Он очень сильно избил нас и сказал, что мы опозорили имя советской армии».

«Позже он тайно предложил мне заняться с ним сексом. Когда я отказался, он сказал, что расскажет обо всем [что видел] всем солдатам и офицерам. Будучи наивным человеком, я не понимал, чем это может обернуться».

«Он сделал, как обещал. Рассказал всем, что он видел. После этого военная служба превратилась для меня в ад. Один армянский солдат очень сильно меня избил. Он сказал, что я опозорил имя Кавказа. Затем один азербайджанский солдат избил меня, сказав, что я опозорил имя Азербайджана».

«В течение дня все избивали меня, а ночью вытаскивали меня из постели и насиловали, говоря, что это то, для чего я был предназначен».

«Я скрывал свою сексуальную ориентацию до смерти моей матери»

«Каким-то образом я закончил свою военную службу и вернулся в нашу деревню. Моя мама заботилась обо мне. Если бы эта бедная женщина только знала, что случилось с ее обожаемым сыном, ее сердце бы разбилось».

«Моей маме было много лет. Несмотря на желание поехать в город, учиться в университете и построить карьеру, я не мог и думать о том, чтобы оставить свою маму, которая доживала последние дни».

«Я никогда не думал рассказать маме о моей сексуальной ориентации. Я знал, что независимо от того, как сильно она любит меня, она никогда не сможет понять или простить меня за это. Таким образом, я скрывал свою ориентацию до самой смерти мамы».

«С ней я был другим человеком, играл роль в течение многих лет. Я искал оправдания, чтобы отвергнуть девушек, которые ей нравились, в течение многих лет я избегал осуждений и допросов многих родственников».

«Наконец, я не мог больше сопротивляться — я согласился жениться. Мне пришлось жениться на женщине, несмотря на то, что я гей. Моя жена, вероятно, не понимала, что я гей, считала меня психически больным, либо верила в существование каких-либо других проблем».

«Я не мог признаться ей в этом. Я продолжал играть свою роль, пытаясь как-то не сойти с ума в этой ситуации».

«Потом моя мама умерла. Также с ее смертью мой долг совести был выполнен. Меня больше ничего не связывало с моей семьей, деревней или домом. Похороны моей матери были последними днями, которые я провел в нашей деревне. После похорон я забрал маленькие старые черно-белые фотографии моей матери, собрал вещи и навсегда покинул нашу деревню».

[Читайте на OC Media: Голос | «Наши семьи такие же святые, как и ваши» — истории принятия]

«Я хотел долгосрочных отношений, а моим партнерам нужен был только секс»

«На некоторое время я остался в Баку. Увлекался искусством, писал стихи, читал запрещенную западную литературу. Зная многих современных авторов, я пытался влиться в жизнь искусств».

«В те времена никто не публиковал такую поэзию, и, несмотря на то, что меня не публиковали, меня знали в некоторых узких кругах. Но даже в тех кругах я не мог сказать людям, что я гей».

«Было очень сложно найти партнера; все происходило секретно. Хотя я не скрывал, что я гей, но, как правило, мои партнеры предпочитали держать это в тайне. Отношения длились недолго; все мои партнеры быстро женились».

«Эта секретность, жизнь с постоянной мыслью о том, что я делал что-то постыдное, очень ранила меня. Я хотел долгосрочных отношений, любви и партнерства, в то время как моим партнерам был нужен только секс».

«Моя племянница и родственники пообещали убить меня»

«Времена постепенно менялись. Мобильные телефоны и социальные сети объединили город и деревню. Мои родственники, которых я не видел много лет, теперь звонили мне, пытаясь увидеть меня. Они пытались узнать мое окружение, расспрашивали меня о жизни, проявляли интерес к тому, что я делал».

«Однажды сын моего брата позвонил мне. Он накричал на меня, сказав, что я опозорил нашу фамилию. Он поклялся стереть «это пятно» с лица земли. Он обещал убить меня и разорвать на куски».

«Я понял, что мои родственники знают обо всем. Я знал, как они относятся к гомосексуалистам, и как такие новости могут быть приняты в деревне. Поэтому мне показалось очень правдоподобным, что мой племянник мог собраться с другими родственниками и убить меня».

«Теперь я должен был спасать свою жизнь. Поэтому я подал заявку на программу помощи художникам, подверженных риску. Несмотря на трудности, мне удалось уехать в Европу. Но и там я не мог чувствовать себя спокойно».

«Чувство страха преследовало меня. Я допускал мысль о том, что мои родственники могут приехать сюда и убить меня. В нашем регионе возможно такое, что родственники соберут деньги и отправят кого-нибудь в Европу, чтобы убить меня».

«Из-за этого страха я годами избегал социальных сетей. У меня не было никаких контактов с азербайджанцами, я не посещал места в Европе, где я мог бы столкнуться с ними. Я также изменил свое имя. Я пытался забыть свою деревню, своих родственников, свое имя и то, что случилось со мной».

«Моя самая большая мечта — увидеть нашу деревню в последний раз»

«В Европе я мог найти любовь, иметь партнеров, а также долгосрочные отношения. Я живу со своим любовником уже много лет. В районе, где я сейчас живу, очень часто можно увидеть, как пара геев идет за руку и целуется».

«Я могу носить необычную одежду и аксессуары, о которых я мечтал в Баку, здесь я могу свободно выражать свои мысли. Меня не угнетает общество и родственники».

«Иногда я ношу столько аксессуаров, что мой партнер говорит мне, что это слишком много. Тогда я говорю ему, что в моей стране нельзя свободно носить все это, и поскольку сейчас у меня есть эта свобода, я хочу пользоваться ею».

«Прошло около года с тех пор, как я снова начал пользоваться социальными сетями. Я член гей-групп. Моя фотография и имя в социальных сетях не настоящие. И даже с такой секретностью мои родственники все же смогли найти меня. Время от времени я получаю сообщения от моего племянника с такими вопросами, как: «Ты знаешь, кто я?» Я не отвечаю на них».

«Моя самая большая мечта — увидеть нашу деревню в последний раз. Я всегда был несчастен на своей родине, но это место, где похоронена моя мама и где я родился. Я понимаю, что это невозможно, что я не смогу посетить свои родные земли, пока я жив».

«Иногда я читаю новости. Политзаключенные помилованы, иммигранты получают гражданство в тех странах, в которых они живут, и могут путешествовать на родину. Но моя ситуация не так проста».

«Поскольку мой враг — это не политический режим, не президент, не правительство, — моя судьба не зависит от того, изменится все или нет. Моя судьба и мои мечты зависят от сотен людей и их мышления».

«И этот образ мышления все еще не меняется».