Зарина (имя изменено), выросшая в Ингушетии, всю жизнь боролась с традициями, которые, по ее мнению, ограничивали ее. После ссор с семьей, непродолжительного брака, и религиозного пробуждения Зарина говорит, что теперь, наконец, приняла себя такой, какая она есть.

«Раньше не могла отрезать косу, хотя мне она чертовски надоела. Даже челку нельзя было отрезать. Когда я стала студенткой, мне сказали: «Теперь можно сделать стрижку, только аккуратненько, как мы любим». И я пошла делать стрижечку. Как я люблю! Коротко-коротко, почти «под мальчика». Понимала, что придется скрывать, но когда все откроется, то никто ничего поделать не сможет».

«Про папу-то я точно знала, что он меня не побьет, а вот мама могла хорошенько поддать мне пару раз, чтоб мне неповадно было. Но я готова была к этому». 

«В общем, постриглась и челочку оставила. Надевала дома косыночку уголком, и вот они видели только челку мою, а там, что там у меня под этой косыночкой, никто не обращал внимания. И когда все открылось, скандала не было». 

«Следующим решением были брюки. Я поставила вопрос перед папой: «Па, я буду ходить в брюках, я хочу». Он мне сказал: «Теперь ты будешь моим сыном, а не моей дочкой». То есть, пошел навстречу. Мама, конечно, была против».

«Я проходила в брюках (причем, в широких, да еще и туника сверху!) дня два. Дольше не выдержала. Все глазели, шептались».

«Ингушки не носили брюки и джинсы даже при Советском Союзе. Может, на выездах где-нибудь, где нет наших. А внутри Ингушетии никогда этого не было. Сейчас-то уже полегче с этим хотя бы для девочек-подростков. Но если тебя заметили родственники отца…» 

«Мы с сестрами бегали с распущенными волосами, папа на это внимания не обращал, а тут как-то один из совсем дальней родни ему говорит: «А чего такие ходят растрепанные твои дочки?» И тут же вечером нам папа заявляет: «Надо платочки».

Хиджаб

«Я изначально вообще не слышала, что для нас, мусульманок, хиджаб — это обязанность. Платок, назад повязанный, это — красота, это — молодец девочка, это — умница, слушает родителей, родных и близких. А если надевают хиджаб, то все по-другому».

«Я поначалу платок надела, но повязала его назад, и стала носить длинные вещи. А потом решила для себя, что мне необходим хиджаб. Мне повезло, что я из такой семьи и такого рода, где специального надзора за женщинами не устраивают. Недели три я проходила в хиджабе закрытая, а после кто-то из соседок донес». 

«Мама мне сказала: «У меня будет приступ, я умру». Говорю ей: «Я тебя очень хорошо знаю, с тобой ничего плохого не случится».

«Спустя несколько лет папа мне сказал: «Ты у меня молодец, мне тебя даже похвалили, сказали, какая ты молодец, что носишь хиджаб!»

«Он хотел меня порадовать, а мне стало горько. Разве тебе обязательно нужно услышать одобрение чужих людей, чтобы мной гордиться?»

К «запретному» у меня свое отношение

«В 9-м классе я вдруг задумалась: почему это мне на свидания нельзя ходить? Если меня обнаружат — хана, ок. А вот тот, кто стоит со мной рядом, — ему ничего не будет, да? Он, типа, молодец, он вытянул девушку на свидание!»

«Все, что было в библиотеке, я прочла, хочется еще, а нигде не найдешь. И начинаешь искать, находишь интересных людей, и как будто новую книгу читаешь. Я познакомилась с парнем чуть старше меня, мы говорили обо всем на свете». 

«Если бы мы встречалась тайно, никто бы об этом не узнал. Но мы на виду у всех сидели на скамейке. Это для меня было важно, если я что-то делаю, то не прячусь по углам, как человек, совершающий запретное».

«Да и к «запретному» у меня свое отношение. Меня очень сильно возмущало, когда мне говорили: «Надо беречь свою девственность, потому что ты не должна подводить семью». А почему я должна переживать, что подведу кого-то? И где связь между моей девственной плевой и ними? И если бы такое случилось, то я не считала бы, что меня совратили, ведь это было бы мое решение, мой выбор, моя ответственность. Я тогда не понимала, что я подвергаю критике все, что мне рассказывают. Вот, к примеру, кража невесты».

«Если украли девушку, значит она — такая, вот вся из себя, такая молодчина, из такой семьи, что ее воруют. У нас так было всегда. Совсем недавно приняли решение, что укравший невесту платит 200 тысяч рублей, вроде штрафа за овечку». 

Слюбится-стерпится

«В какой-то момент мне стало так тесно и душно, что я начала думать о замужестве. У меня был знакомый, за которого я была готова выйти замуж, чтобы уйти из дома. Это было бы удобно обоим. Каждый жил бы своей жизнью, при этом мы считались бы семейной парой и от нас все отстали бы».

«В то время многоженство расцветало у нас, я могла фиктивно стать его второй женой. Я договорилась с этим своим знакомым, он пришел свататься. Но меня не отдали за него». 

«Зато, чтобы я не взбунтовалась, родные сказали, что согласны на мой хиджаб. Я подумала, если они соглашаются на платок, зачем я буду выходить из расчета замуж? Я еще могу свою любовь встретить. Меня всегда тянуло к людям, до которых надо дотягиваться». 

«И тут появляется человек. С высшим образованием и на десять лет старше меня. Пришел к нам в дом знакомиться. Поговорили мы с ним минут пять. Я выхожу, говорю: «Ну да, можно узнать поближе, почему нет, такой интересный». 

«Было бы очень хорошо, если бы ты его выбрала, — говорит мама. — Если вдруг он тебе хоть немножечко понравился, выходи, а потом слюбится-стерпится. По-другому не бывает».

«Не надо показываться»

«Я вышла замуж. Рассчитывала, что буду хорошей, правильной. Просыпалась рано утром, обслуживала всех, выглаживала даже носки. Но мужу не нравилось, что я своенравная».

«Сначала он запретил мне выходить за пределы двора подметать. Мол, негоже женщине выходить, не надо показываться, красоваться».

«Еще у него были братья и, когда они злились друг на друга, а я подавала им чай, то могли сорваться на мне. Я как-то не выдержала и говорю: «Если у вас ссоры между собой, решайте между собой, на мне не срывайтесь — не имеете права!»

«Для наших, чтобы женщина открыла рот и такое сказала – небывалый случай. С этой женщиной нельзя жить. Но моему мужу посоветовали сразу не разводиться, а попытаться меня перевоспитать. Дословно: «Ломать ноги, чтобы не рыпалась!»

«Папа меня поддержал. Все собрались, начали разбираться, он послушал и сказал: «Если вы кричите на нее, когда здесь стою я, ее отец, то, что вы делаете, когда меня нет?»

«В тот раз я не ушла, дала себя уговорить. Старики поговорили и решили, что я остаюсь и мы месяц поживем отдельно от его семьи и родственников».

«Весь испытательный месяц давили на меня, приводили каких-то мулл, чтобы рассказывали мне, как себя должна вести женщина. Муж за меня не вступался».

«Одна [из родственниц мужа] мне сказала: «Я вот сейчас живу со своим мужем только ради детей. Живи так же, лучше не быть тебе разведенной — это ужасно. Давай-ка ты потерпишь».

«За этот месяц ничего не изменилось. Его родственники так же стучали в нашу дверь, заходили и командовали. И я решила, что никаких стариков и решений их больше не будет в моей жизни. Приехала к родителям и сказала: «Я развожусь. Если я вам не нужна — я нужна самой себе». 

«Это все в радость»

«Даже если двое женились по большой любви, она обязательно встает пораньше, готовит ему завтрак, обслуживает его и его семью. Да, если спросить, она скажет, что ей не трудно, что это все в радость». 

«Но спроси ее, может ли она отказаться это делать? Нет. И потому для меня она уже в униженном положении. Если человек любит другого человека, он не позволяет ему обслуживать себя вечно, они стоят вместе, вровень».

«Когда сама система построена так, что женщина поставлена ниже, то любящему мужчине недостаточно просто не пинать жену. Он должен (...) сажать ее с собой рядом, идти вместе с ней туда, куда не принято ходить с женами, если она вдруг проявляет желание».

«Меня спасала только вера»

«Был период, когда меня спасала только вера. Если бы я не была мусульманкой, то стала бы суицидницей. Я чувствовала, что мои взгляды делаются радикальнее. Для себя уже жить не хотела, думала, если покончить с собой мне нельзя, то хочу жить для других тогда. Я перестала следить за собой, не наряжалась, ходила в одном платье».

«Иногда думала: вот не зря, наверное, эти женщины уезжают в Сирию, может, в этом есть какая-то правда. И чем больше на меня давили и в семье мужа, и в связи с хиджабом, тем чаще я об этом думала. Я тогда очень легко отделалась разводом». 

«Это, знаешь, удар такой был по голове — так, стоп, остановись! И все стало на свои места очень быстро, в течение какого-то месяца, а иначе я могла бы закончить очень плохо». 

«Очень многое изменилось. Сейчас я будто все лишнее отбросила, чувствую себя той прежней девчонкой-оторвой, которая не давала спуску никому и никаким требованиям не подчинялась. Я примиряюсь с собой, я, кажется, наконец, принимаю себя».

Над партнерским материалом работала Светлана Анохина. Впервые статья была опубликована на сайте Даптар 17 мая 2019 года.