Когда Лейла решила, что заберет из самарского приюта четырех девочек, она сняла четырехкомнатную квартиру. Чтоб всем хватило места. Здесь, в обычной квартире махачкалинской пятиэтажки, семья живет временно. Об этом напоминают огромные сумки-баулы, собранные в одной из комнат. У каждого — свой баул. Он заменяет шифоньер, шкаф, тумбочку — все в нем.

«Боюсь, не смогу полюбить приемного ребенка, как своего»

Шахри 12. Она родная дочь Лейлы. Девочка говорит, что сбылась ее мечта.

— Я всегда мечтала иметь старшую сестру. Марина тоже старше меня, но она, как ребенок. А мне хотелось, чтобы по интеллекту была старше.

Марине 14. Ее Лейла привела в семью в 2015 году. Девочка отстает в развитии. Кажется, она еще не осознает, что в семье значительное прибавление, поэтому иногда занимает позицию наблюдателя, когда старшие о чем-то спорят. Но с меньшими детьми играет охотно, иногда присматривает за самой маленькой, четырехлетней Аделиной.

— А представьте, мне каково, — нарочито ноет 15-летняя Эля, — у меня раньше три сестры было, а теперь — пять! И я — самая старшая.

«Моих девочек уже готовили к детскому дому»

— Я часто слышу: «Боюсь, не смогу полюбить приемного ребенка, как своего». На это всегда отвечаю, что не нужно сравнивать. И не нужно ждать безумной любви к приемным детям, она потом придет. Берите, если вам с детьми просто интересно», — говорит Лейла.

Я долго думала над тем, чтобы взять сразу четверых. Не знала, справлюсь ли сразу со всеми. Но была решительно против разделения сестер.

Сначала с Элей было непросто. Она категорически отказывалась идти в новую семью. До меня три семьи приходили с ними знакомиться. Третья семья понравилась органам опеки, но им отказала Эля. По закону, старшие — Эля (15 лет) и Лиля (10 лет) — уже имеют права отказаться. Разозлившись, сотрудники органов опеки решили, что если и в этот раз Эля откажется ехать в семью, девочек разделят.

Когда приехали мы, Эля отказывалась и от нас, даже знакомиться с нами не пришла. Но сотрудница из опеки сказала ей, что сестер они отдают мне, а Эля отвечает только за себя. Она привыкла отвечать за сестер, а сейчас оказалась в ситуации, когда от нее ничего не зависело. Для нее это был шок.

В приюте девочки оказались в октябре прошлого года. По закону, если через полгода детей не определили в семью, их переводят в детский дом. Моих девочек уже готовили к детскому дому.

С самого начала я поняла, что Эля не такая колючая, какой пыталась казаться. Мы сели с ней вдвоем поговорить. Я сказала ей про детский дом. «Понимаешь, — говорю, — ты себе жизнь испортить можешь? Воспринимай это как шанс». Она расплакалась. Представьте, вас куда-то везут незнакомые люди. Честно говоря, я не представляю, как бы я себя вела, окажись я на ее месте. Меня спасает то, что их несколько. Если б это был один ребенок, уровень стресса у них был бы в разы выше.

Но я с самого начала сказала девочкам, чтоб не боялись, что если их родители выздоровеют и захотят вернуть их в семью, я противиться не стану, отпущу их. После этих слов Эля и Лиля согласились.

«Марина травмирована»

Милена сразу захотела с нами уехать. Ей 8 лет, и у нее не было права отказываться. Она ссорилась со старшими и говорила, что если они не поедут, она уедет с Аделькой. Когда она увидела Шахри, постоянно обнимала ее, говорила девочкам в приюте: «Это моя будущая сестренка». Она и сейчас со всеми охотно общается. Я не обольщаюсь этой ее нежностью. У Милены расстройство привязанности, это детдомовский синдром.

Я уже столкнулась с этим синдромом, когда взяла Марину, и она почти сразу стала называть меня мамой. На самом деле, они тянутся ко всем и ни к кому. У них нет значимого взрослого. Марина — возвратный ребенок, у нее до меня уже две мамы были. А если еще 10 будет, она всех будет мамами называть.

Через некоторое время после того, как мы взяли Марину, я стала замечать, что соседи смотрят на меня странно. Оказалось, что Марина жаловалась на меня, говорила, что я ее бью. Но когда я была рядом, она меня обнимала и целовала в присутствии этих же женщин.

Марина травмирована, ей непросто пришлось. Мне понятно ее поведение, это способ маленького ребенка заручиться чей-то поддержкой, защитой, сочувствием. Пусть и совершенно незнакомых. Ведь она живет в очень непрочном изменчивом мире, она несколько раз обретала и теряла семью. Как же ей сориентироваться? Главный ее принцип — здесь и сейчас. Разжалобишь соседку, она погладит по голове, даст шоколад или купит мороженое. И нужно любыми способами успеть добрать ласки, угощений, тепла, ведь завтра тебя могут вернуть в детский дом. А Шахри этого не понимает, спрашивает, как я могу простить. Отвечаю: «Я же приемная мама, это моя работа». Я ведь знала, кого брала. Конечно, я не была готова именно к таким проявлениям. Но знала, что это детдомовский ребенок, возвратный, что проблемы будут обязательно.

Мне сейчас предлагали взять другую возвратную девочку. Но я отказалась сразу же. Возвратность очень ломает психику, еще раз этот круг я не пройду. Я готова взять ребенка с любым диагнозом, только не возвратного. Даже если это будет здоровый ребенок.

Шахри сразу подружилась с Элей. Когда мы ехали в Махачкалу из Самары, я их уложила в одном купе. Видимо, они всю ночь болтали, знакомились друг с другом. На следующий день отношение Эли к нам было совсем другим, она стала спокойнее, веселее.

«Здесь вообще нет никакой поддержки приемных семей»

— Мы решили уехать из Дагестана, потому что здесь я одна с шестью детьми не справлюсь. У нас в стране неправильная ситуация с выплатами на приемных детей. В Москве на одного ребенка платят 80 тысяч рублей, а в Дагестане — 7 тысяч. Хотя работа одна и та же.

Не ради денег я детей брала, но ведь взяла уже. Почему бы не помочь приемным родителям? Отсутствие материальной помощи — это одна проблема. Есть и другая — здесь вообще нет никакой поддержки приемных семей. Во многих российских городах приемным родителям отличную помощь оказывают различные фонды.

В Самаре я остановилась у одной семьи, у них приемные дети — инвалиды, девочка и два мальчика с ДЦП. Так там один фонд оплачивает одного массажиста, другой — другого, третий фонд оплачивает логопеда. С семьей работает бесплатный психолог. И все это постоянно.

Я была у них 1 июня и видела, сколько подарков принесли детям и приглашений на разные детские мероприятия. Мама даже не знала, какое из мероприятий выбрать, куда детей отвезти. Марина у меня уже третий год. За это время ни разу ничего этот ребенок не получил от государства, ни подарка, ни приглашения на праздник.

«Мы ведь все обычные люди»

Когда у нас с Мариной была адаптация, единственное, что меня спасало — общение по скайпу с московским психологом. Я сама его нашла, сама лазила в интернете, сидела на форумах, читала истории приемных родителей, перечитала кучу литературы. Наш закон не предусматривает сопровождение приемных родителей или психологическую поддержку. Ты бьешься с государством за этих детей, добиваешься их и потом остаешься с ними и со всеми последствиями один на один. Вот и я помогала себе самостоятельно, насколько могла помочь.

Сейчас с новыми девочками у нас конфетный период, но я не обольщаюсь. Не думаю, что дальше тоже так легко все будет. У нас еще адаптация впереди. А потом еще и школьные проблемы начнутся. Знаю, что будет тяжело, поэтому хочу, чтобы в этот момент с нами рядом был кто-то из психологов и социальных педагогов.

Иногда приемных родителей называют меркантильными. Но мы ведь все обычные люди. Когда у меня не было приемных детей, я тоже считала деньги, чтобы понять, на что я их могу потратить. Вообще, когда у тебя семья, ты начинаешь считать свои траты. С появлением приемных детей — то же самое. Конечно, мы считаем деньги. Это естественно, человек должен понимать, на что он может рассчитывать.

С тех пор, как я взяла Марину, мы живем в режиме жесткой экономии. Хорошо, нам люди помогали: знакомые давали одежду, родственники продуктами помогали. Поэтому я считаю, что перекос в денежных выплатах региональным и столичным приемным детям неправильный.

Вот, сумма материнского капитала одна на всю страну, точно так же должна быть одна общая сумма и для приемных детей.  Дети ведь у всех тяжелые — и у московских, и у региональных. Каждый ребенок со своей травмой. Приемные родители и там, и там выполняют одну и ту же работу.

Над партнерским материалом работала Аида Мирмаксумова. Впервые статья была опубликована на сайте «Даптар» 16 сентября 2017 г. Перепубликация OC Media осуществляется в рамках соглашения по обмену контентом.